Едва стрелы достигли своей цели, как тот укрылся своим плащом и исчез. Остался лишь его плащ, который просто упал вниз, как пустая простыня. Встав на ноги, пытаясь понять, что только что произошло, солдаты медленно подступали к тому самому месту. Как вдруг, сзади, прямо из ковра, вырывается тело и начинает месить солдат, как маленьких щенят. Его передвижения настолько быстры, что даже незаметно, чем он хватает людей, и выбрасывает вдаль, прямо в каменные стены, словно обожаемый детьми супергерой. Его плащ, делился на рукава, словно длинные полотенца, обматывал всех окружающих людей. Когда, раскидывать солдат стало скучно, он стал рвать их на части, хватаясь за все конечности этими дьявольскими лентами. Сальсырель успел обрубить схватившийся за его руку, заколдованный плащ, и, поймав момент, кинул кинжал прямо в глазницу изуродованной головы жреца. Он, громко крикнул, но больше от испуга, чем от боли. Стиснув зубы, трясущейся рукой, Михур начал вынимать нож из глаза. Не теряя времени, Сальсырель набросился на него, схватив руками за шею, на удушающий захват, и рывком, дёрнул его вверх, пытаясь сломать позвоночник. Раздался хруст. Обрадовавшись, мускулистый осирийский жрец отпустил захват, и увидел в своих руках вовсе не шею. Это было скомканное бордовое покрывало, которое, похоже, являлось частью его тела. Михур вынул нож из головы, которая изначально была опущена ниже, чем та ложная голова. Он резко повернулся, выпрямился и засадил этот нож в тело Сальсыреля. Лезвие угодило бы прямо в сердце, но мужчина отбил удар, и получил ранение в плечо, отскочив в сторону. Тем временем, один из солдат, обойдя сзади, взмахнул, мечём, и срубил голову колдуну. Но, его голова, не успела упасть на пол, как в одном плече, бардовая ткань моментально скрутилась, и вырвала оттуда ещё одну голову, словно голова эта уже была, изначально в том положении, просто прижатая к плечу. Только, эта голова не была уродливой, и приплюснутой. Она была совершенно нормальной, человеческой, и даже не бледной. Другой солдат срубил ему руку, по локоть, и она даже не появлялась заново. У него будто была запасная рука, подогнутая в сторону, которую он просто вытянул вперёд. Такой необычный способ регенерации, больше напоминает какого-то фокусника. Конечности его не отрастают и не прирастают, они, будто находятся сначала в одном месте, но, после того, как отваливаются, принимают другое положение, высовываясь из неоткуда, будто их  первоначальное положение, было всего на всего иллюзией. Взлетев вверх, сильным прыжком, Михур потянул за собой плащом всех, кто его окружал, и опять сбил их с ног. Так и оставшись висеть в воздухе, на несколько секунд, он что-то прорычал на языке нахмау, и с громким хлопком влетел в пол, разбрызгав всё вокруг, он обратил пол в жидкость. Оставшиеся солдаты, следом за ним, провалились, будто, в кровяное озеро. Там, под толщей красной воды, они еле-еле сняли с себя доспехи и выплыли обратно на поверхность.

 

– Плывите к выходу! – кричит тонущий Сальсырель, держась за свою рану. – Позовите помощь, там, на корабле. Скажите им, что этого урода так просто не убить. Он слишком силён. Я останусь здесь. Отвлеку его. Гребите своими паклями, что уставились! – Горстка солдат, поплыли к ступеням ведущими в тот зал, из которого они пришли. Не успели они подплыть к выходу, как прямо перед ними, выныривает Михур и жидкость превратилась обратно в ковёр, а пол снова затвердел. Застряв телами в каменном бетоне, перепуганные солдаты не могли даже пошевелиться. В руке жреца был длинный, изогнутый тонкий меч, похожий на катану, которым, он начал неуловимыми движениями, размахивать по торчащим из пола неподвижным телам. По сторонам разлетались кровавые ошмётки. Только, когда он остановился, стало видно, что все головы солдат, он раздробил на мелкие кусочки. Один солдат выбрался на ступени, и его задержала лишь левая затвердевшая стопа, которую он не успел поднять вовремя. Дёргая ногу, что есть сил, и, пробивая пол рукояткой своего клинка, он всё же высвободил ногу, и помчался на выход, но жрец заметил его и, подскочив, одним прыжком, пронзил незащищённую спину, чудовищным ударом, насквозь, засунув меч в плоть, вместе с рукой по локоть. Развернувшись, он хотел было двинуться дальше, но, тело солдата застряло и болталось в его руке. Заметив это, он сорвал его другой рукой, как тряпку, себе под ноги, затем, просто пнул в сторону, и, словно на лыжах, не поднимая ног, он подкатился к Сальсырелю, так же наполовину вросшего в каменную плиту. Пытаясь высвободиться, последний выживший мужчина, пыхтел, вспотев от боли и ужаса, даже не замечая, что Михур уже стоит рядом с ним, бросив перед самым его носом, окровавленный меч.

 

– Плохой, плохой мальчик, – присел он на корточки, начав гладить по голове Сальсыреля. Пытаясь дальше что-то сказать, он сильно раскашлялся, и изо рта у него брызгами вылетала кровь. Присмотревшись в эти кровавые капли, осирийский жрец заметил белые тонкие нити. Нахмурившись, он поднял свой взор на Михура. – Да, не надо на меня так смотреть, – продолжает он кашлять, отвернувшись в сторону. – Я умираю, – спустя минуту, наконец, успокоился он. – Во мне живут грибки уже несколько месяцев. Я больше не могу этого скрывать. Долину Рохвем накрыла та же эпидемия, что и наших северных братьев. В этом есть свои плюсы, – игриво пощипал он за бороду Сальсыреля. – Например, у нас проявляются сверхъестественные способности, и мы можем дать отпор всякой нечисти, вроде вас. Кстати, спасибо, за то, что обрубили мою ужасную голову, сейчас, хотя бы пол дня похожу с нормальной. Когда эти споры уродуют всё тело, ломая и перестраивая кости с мышцами, значит, остаётся жить меньше недели. Я ещё многое не успел сделать на своём веку, но, я не о чём не жалею. Когда, ты знаешь, что смерть уже близка, постепенно начинаешь абстрагироваться от жизни, и все твои планы улетучиваются, – он расстроено покачал головой. – Я знал тебя ещё ребёнком. Ты вырос в этом храме. Ты мог построить себе большую карьеру, там, в Вайелоне, но не здесь. Здесь тебе не подняться выше жреца пятого ранга, и ты это знал. Жаль, что закончил так глупо, – он неожиданно громко засмеялся, заливаясь непрерывным хохотом.

 

– Что смешного, кретин!? – не выдержал его гоготания изнеможенный Сальсырель.

 

– Мы же, почти вымерли, – сквозь смех, вытирает слёзы Михур. – Но, нас всё равно невозможно победить! – опять закатился он диким смехом. – Вы можете стереть нашу историю, проклинать нас до скончания времён, но пока в мире живёт хоть один нахмау, этот мир будет принадлежать нам. Даже не знаю, кто встанет на моё место. Наверное, хочешь ты, гнусный осирис? Я не против, если выберешься отсюда, согласен? Попытайся головой бить в одно место, ты же знаешь, даже вода точит камень, может, что и выйдет.

 

– Очень смешно. Лучше убей меня, – кряхтит здоровый мужчина, слабея с каждой минутой, от потери крови, из открытой в плече раны.

 

– Ну, куда ты так спешишь? Давай, ещё немного поговорим. У тебя есть мечта? Моя мечта сейчас просто дожить до великого празднования Булиш-Харн, в воскресенье.

 

Справка: Булиш-Харн (ориг. нахмау: чтение мыслей) – это один из общерелигиозных праздников, когда к верующим бог Селим является во сне, и пророчит их будущее. Для этого необходимо записать все свои проблемы, страхи, и волнующие вопросы (типа исповеди) на специальном «священном» пергаменте. Завернуть в конверт из Сажавой ткани, которую всегда нужно держать при себе, и отдать верховному жрецу. Он относит этот конверт на вершину храма, и сжигает его там. За неделю до Булиш-Харан нельзя ни пить, ни есть, ни ругаться, ни заниматься любовью. Считается, что именно в эту неделю, отрёкшийся легендарный царь, бежал из Шелбера в Рохвем, где и написал «Закон Свурта», а после, уйдя на восток, в него вселились демоны и он написал «Книгу жизни», которая является порочной и не приемлемой для религии. Поэтому, помимо «поста радости», и праздника Булиш-Харан, в общем обрядовом календаре есть «пост скорби» и день страданий Сайламби-Рум (ориг. нахмау: соблазн перед тьмой). В неделю скорби, наоборот, приветствуется пьянство разврат и невежество, в рамках закона, без вреда окружающим. Для первого и второго зиккурата, в конце, выбирается людская жертва для подношения богам (как правило, старый, больной человек, который в любом случае скоро умрёт), С третьего по шестой духовный уровень, верующие приходят в храм, чтобы получить семь ударов плетью, от жреца. Затем, прочищаются священными отравами (преднамеренно отравляясь тухлятиной), чтобы искупить вину Селима перед вышестоящим величием. В этот день, приходится страдать от болей в животе и постоянной рвоты. Такой цикл, называется «парадоксом плохой жизни», который прописан ещё в «Законе Свурта». Объясняемый, как эксперимент, наглядно показывающий людям, что терпение, за которым следует вознаграждение, в тысячу раз лучше, чем самоволие, за которым следует ограничение. Одна неделя страданий, и последний день радости, симпатизируют больше, чем неделя радости и последний день страданий, только тогда, когда человек об этом знает. И в этом вся суть. Книга не объясняет этого феномена, но верующий и не должен в это вникать. К седьмому зиккурату подобные праздники не относятся. Духовный уровень там, позволяет делать верующим всё, что заблагорассудится. Соблюдение или несоблюдение, даже общих религиозных обрядов, по Учению Селима, осуществляются на их усмотрение.

 

– Зарази меня своей болезнью, – уже свесил голову, обессиленный Сальсырель. – Я хочу такую же силу. Пусть, она убьёт меня, со временем, но такой обмен справедлив. Он меня устраивает.

 

– Хех, – усмехнулся Михур, поднявшись на ноги. – Решил повеселиться перед смертью, проказник. Такая болезнь не передаётся никаким методом. Это тебе не вирусная инфекция. Споры сами выбирают свою жертву, и мы даже не знаем, по каким критериям, скорей всего, по национальным признакам, исходя из того, что болеют только нахмау. Я бы с удовольствием посадил тебя в свою шкуру, чтобы ты ощутил, эту ужасную боль, усиливающуюся каждый день, – пока он говорил, в его затылке, что-то хрустнуло несколько раз. Схватившись руками за голову, он застонал, широко открыв рот. – Не многие способны перетерпеть эти муки, – еле выдавил он эти слова. – Большинство, кончают жизнь самоубийством. Мне пора принять обезболивающие. Извини приятель, но твой час пробил, давай, вылась отсюда. – Схватив Сальсыреля за торчащую из бетона часть тела, он дёрнул его обеими руками. Раздался треск костей. Обе ноги бедняги остались в полу. Одна оторвалась по колено, вторая вместе с бедром. Михур откинул его метров на десять от себя в сторону выхода, и даже не оборачиваясь, пошёл в центр зала, на молитвенную возвышенность. Там на широком, круглом столе, помимо икон и статуэток, стояло множество бутылок, с порошками и жидкостями. Мешая, их друг с другом, он в спешке начал готовить лекарства. Глаза Сальсыреля налились кровью. Он смотрел на свои кишки, вывалившиеся из разорванного об бетон живота. Они выпали из него во время полёта, и далеко растянулись, как размотанный клубок ниток. Глубоко дыша, он начал шептать себе что-то под нос. Положив свою побледневшую голову, он, кажется, умер. Не подавая признаков жизни, он валялся в луже собственной, потемневшей крови, как варенье, медленно вытекшей из его оторванных ног. Красные глаза впали вовнутрь и почернели. Резкие судороги сковали его организм. Дёргаясь в конвульсиях, он не издавал ни звука. Изо рта пошла пена. Нос и уши тоже почернели. Допив свои самодельные препараты, жрец Михур наконец, обернулся. На его удивление, тело Сальсыреля пропало. Остались только ноги, торчащие из бетона. Не дождавшись верховного жреца, до вечера, заподозрив что-то не ладное, остальные отряды, ожидающие на корабле, направились в храм, разузнать обстановку, в составе восьмидесяти человек. Там они быстро нашли ошмётки своих товарищей, раскиданных в центре зала. Ошеломлённые воины готовы были принять бой, но Михур не собирался противостоять им. Его нигде не было. Раздался лишь его голос, прямо из каменных стен. – Вашего владыки здесь нет, – медленно говорит он, так, что со всех уголков раздаётся эхо. – Он сбежал, обратившись таким же монстром, как и я. Боги услышали его последнее желание, и дали ему немного воли. Предполагаю, что в нём активировалась споровидная сеть. Это первый осирис, на моей памяти. Убить теперь вашего жреца практически невозможно, а, зная его амбиции, вам стоит побеспокоиться о собственном народе. Даже за оставшийся ему месяц, он может натворить столько дел, что расхлёбывать будете столетиями. – Голос замолчал, и больше не говорил. Он не отвечал не на один из множества заданных ему вопросов, посыпавшихся сразу от разных людей. Рыцари погрузились в горячую дискуссию. Одни были окутаны сомнениями, считая Михура трусливым лжецом. Они безуспешно пытались отыскать его в огромном помещении и убить. Другие, поверили его словам, однако, тоже хотели поквитаться с негодяем, чтобы отомстить за своих сослуживцев, растерзанных здесь, столь варварским способом. Так и не найдя не единой души, солдаты вышли из храма, и, в знак своей ярости, сожгли оставшиеся жилые дома, заколотив в них окна и двери, чтобы немощные старики не смогли выбраться. Из заброшенных домов выскочили огромные, четырёхглазые, голубые волки. Целая стая, адских тварей, преградили путь солдатам. Они тихо, ужасающе рычали, медленно подступая к людям, которые, были слегка напуганы, от столь неожиданной встречи с мутантами. Даже не рычали, а скорее дышали, издавая громкий храп. На башках зверей, были противные, слизкие гребни, как желе, растекающееся до самых ушей. Их вытянутые морды, сплошь покрыты белыми, большими шипами. Они, как послушные сторожевые псы, готовые наброситься в любую секунду, но чего-то выжидали, словно ждали сигнала для атаки. И дождались. Из высокого окна храма, центральной башни, на них внимательно смотрел их хозяин. С громким, нечеловеческим воплем, верховный жрец Михур скинул с себя плащ, и вся деревня Дагба погрузилась во тьму. Небо стало чёрным, но его не закрывали тучи. Как будто, резко настала ночь. Пламя горящих домов, быстро потухло, и оттуда раздался еле слышный, жуткий смех старух. Теперь, единственным источником света, были яркие синие глаза, волкоподобных тварей. По две пары на одной морде, они пытались окружить отряды солдат, но воины не стали медлить, и пустили в них свои стрелы. С громким воем, стая накинулась на людей. Своими длинными прыжками, громадные туши, как быки сносили с ног бедных рыцарей, не успевающих даже вынуть свои мечи.  Пока чудовища окончательно не взяли в кольцо, тыльная сторона воинов, побежали в обход основной дороги, на окраину деревни. Но, там их ждал другой сюрприз. Всюду стояли дома. Это какое-то паранормальное явление. Куда не глянь – тупик. Не было не единой дороги, лишь стены, заброшенных домов, с заколоченными окнами, в круговую окружали солдат. Они словно срослись в единый, бесконечный забор. Заколоченные окна, начали выбиваться. Все окна, каждого дома. Остановившись, в недоумении, войны наблюдали, как из каменных особняков медленно выползают чёрные человеческие фигуры. Они, как парализованные, сонные мухи, странными, неестественными движениями, подступали к солдатам. В этих домах, уже давно нет жизни. И, рыцари это знали. Неужели все те умершие, заразившиеся спорами, так и не были похоронены? С хриплыми стонами, зомби подошли уже в упор. Идти с ними в бой нет смысла. Нужно искать выход, из деревни, пока громадные волки не заглянули в этот переулок. Те отряды, что сражались на главной дороге, почти все уже растерзаны. Но, на удивление, они почти справились со зверьми, яростно перерезав их, как диких кабанов. Поняв, что можно прорваться, через центр, оставшиеся отряды помчались им на помощь. Один из солдат слишком сильно провалился в грязи, почти по колено, застряв в этой глиняной каше. Он почувствовал, как в спину ему упёрся товарищ. – Ну же, вытащи меня быстрее! – закричал он, недовольно дёргая ногу. Обернувшись, его лицо скорчилось в ужасе. Все его товарищи, давно убежали, и он, оказывается, был последним. Это четырёхглазый синий хищник, обнюхивал его спину, своим противным, мокрым, сопливым носом. Ударив саблей по роже, собаке переростку, он оставил ей глубокий порез. Отскочив назад, звериная морда вывернулась на изнанку! Кости черепа затрещали, и приняли совершенно другой облик. Теперь, это не волчья голова, а какая-то круглая, волосатая обезьянья харя. Те острые шипы, торчащие снаружи, завернулись вовнутрь и стали зубами, причём, вокруг всей шеи! При открытии пасти, череп целиком разделялся на две части. Словно клапан, верхушка высоко поднимается, на длинном мышечном отростке внутри головы. Он соединял две половины как стержень. Еле заметные, сверкающие, белые глаза – последнее, что увидел храбрый воин, в попытках обрубить мерзкую голову оборотня. Прижав тело солдата к земле, передними лапами, дьявольское создание, откусило лицевую часть головы и жадно начало чавкать. Внезапно, мощная, огненная стрела, размером с копьё пронзила его тело насквозь. Товарищи, уже собирающиеся грузиться на корабли, заметили монстра и сразу подстрелили его из мощного, пушечного арбалета. Перед самым отплытием, они заодно, перерезали зомби, восставших из болот и вылезших из заброшенных зданий. Справившись со всеми видимыми врагами, выжившие двадцать человек, отправились в Вайелон. Они считали свою миссию выполненной.

 

                     Тем временем, Сальсырель, прибывал уже в замке Шелбера. В тронном зале царской башни дворца стояла абсолютная тишина. Здесь нет ни души. Всё заброшено и покрылось толстыми слоями пыли. На высоком священном неприкосновенном кресле, сидел высохший как скелет, обтянутый тёмной, зеленоватой кожей, единственный наместник. Он свесил свою голову, облокотив её о руку. Между пальцев, у него сплелись паутины. Его морщинистые, затвердевшие закрытые веки впали вовнутрь, что указывало на явное, отсутствие глаз. Редкие седые волосы остались только по бокам, как пушок, торчащий во все стороны. Внезапно, открылись ворота. Они открылись достаточно бесшумно, но в этом гробовом молчании, двери скрипнули так сильно, что можно было даже вздрогнуть от неожиданности. В помещение вошёл верховный жрец Сальсырель. Его бледное лицо будто светилось в темноте, излучая белый цвет. Чёрные мешки под глазами, и чёрные губы, очень пугали. Он совсем не походил на живого человека.

 

– Как ты смеешь садиться на священный трон Селима! – подошёл он к трупу, в ярости выбросив его из кресла в центр зала, как игрушку. Засохшее тело, переломало все кости, пока несколько метров катилось кубарем, издавая глухой звон костей. Внезапно, труп этот начал наливаться живой, объёмной плотью. Соскочив на ноги, в сею же секунду, ссохшиеся веки мужчины открылись, и всё ещё белые глаза, уже поросшего мясом, с расправившимися морщинами лица, бросили разгневанный взор на Сальсыреля. Это был всевышний наместник Рактомод.

 

– Ты, хочешь занять это место?! – спросил он, чудовищным, рычащим голосом. – Как ты смеешь вообще врываться в мой замок, в мою башню! Жалкий осирис, я вижу, споры наделили тебя неистовой силой, но это не спасёт тебя от смерти. За проявленную дерзость, ты расплатишься жизнью.

 

– Это ты проявил дерзость, приклеившись своей сухой задницей к нашей общей реликвии! – нервно ходит из стороны в сторону, держась на расстоянии от него Сальсырель. – Я пришёл сюда, чтобы взять тебя в свои союзники. Чтобы возвысить храм над всем орденом, предав жрецам высшую власть. Но, как теперь я могу сотрудничать с таким богохульником? – он медленно вынул длинный серебряный меч из-за спины, и поднял его перед собой. – Сейчас и проверим, насколько ты хорош в равном бою. – В ответ, Рактомод, лишь презренно улыбнулся. В его белых глазах, уже появились яркие зрачки. Волосы стали чёрными, и покрыли всю голову. Вытянутые вперёд, длинные зубы, словно, они сейчас выпадут из дёсен, сомкнулись между собой. Выдернув из кобуры, на кожаном поясе, свой клинок, он направил его в сторону своего врага. Другую руку, он поднял перед собой, согнутым локтем вперёд, и из его стальной наручи выдвинулись какие-то пластины, разными сегментами, быстро соединяясь между собой, как пазлы, трансформировавшись в круглый щит. Меч его, так же начал вытягиваться разными сегментами, делясь на несколько частей. Он разветвлялся, словно ветвь железного дерева, образуя множество гигантских ножниц, которые сразу начали щёлкать прямо перед носом Сальсыреля. Еле успев увернуться, он пару раз ударил мечём по окружившим его со всех сторон двигающимся лезвиям. Нырнув в открытую зону, он пропустил удар по ноге. Это был даже не удар, а всего лишь прикосновение, но лезвия оказались просто фантастически острыми, и нога его повисла, как сопля, на остатках кожи. – Отстаньте уже вы от моих ног! – завопил он, схватившись за колено, но нога его моментально вросла обратно. Прыгнув на ноги, верховный жрец в очередной раз увернулся, от мчащегося в него, целого клубня смыкающихся лезвий. Словно щёлкающие всюду пассатижи, кромсали его со всех сторон с неумолимой скоростью. Отрубленные части его тела регенерировались за доли секунд, но это не спасало его. Обладая такой быстрой, нечеловеческой реакцией, изворачиваясь, как змей, и носясь сломя голову по всему залу, он не мог противопоставить ничего этому колдовскому трюку Рактомода, который, просто стоял на месте, успевая только направлять свой меч, в сторону убегающего противника. Обычному человеку уже невозможно уловить даже малую часть производимых ими движений, которые ускорялись с каждой секундой, всё быстрее и быстрее, дойдя до невероятного предела. Время, практически остановилось. Даже атомы стали двигаться медленнее их. Размножившиеся лезвия, уже давно превратились в тонкие иглы, торчащие пучками, из каждого сегмента. Эти иглы плавно перетекали в бесформенные фракталы, заполняя собой всё оставшееся пространство, не оставляя места для движения. Поняв, что противостоять наместнику в открытом помещении невозможно, Сальсырель, выбил бетонную стену, просто вбежав в неё, как многотонный крейсер со скоростью света, и выпрыгнул из башни, на крышу соседнего здания. Наместник выскочил следом за ним, осторожно зависнув в воздухе, между двумя башнями.

 

– Как видишь, не все бессмертные равны, – усмехнулся Рактомод, разведя руки по сторонам. – Ты действительно наивно полагал, что я стану союзником сумасшедшего жреца? Ты, алчный мерзкий ублюдок, запутавшийся в собственной лжи. Тебе никогда не видать власти, даже в самых отсталых, хурритских племенах, никчёмное ты отродие. Я могу помочь тебе только в одном, убить тебя и сделать чучело. Хоть какой-то толк будет в твоём бессмысленном существовании. Хотя, падаль в наших лесах тоже не будет лишней. Удобрение из тебя выйдет отменное. Сейчас главное, чтобы одурманенные рыцари не помешали мне отправить тебя в небытие. – В этот раз, он наставил на Сальсыреля свой щит, и из него посыпались яркие, оранжевые лучи, сопровождаясь звуками электрических разрядов. Эти прерывистые вспышки, словно искры, разлетелись во всех направлениях. Не понимая, что происходит, жрец не стал ждать воплощения очередного фокуса наместника, и бросился на него, пока была такая возможность. Сбив неприятеля, как пушинку, он вырвал из его руки щит, вместе с наручным браслетом, отбросив его назад. Продолжая лететь ввысь, на огромной скорости, они боролись прямо в воздухе. Тела их начали нагреваться, и плавиться как метеориты. Поднявшись выше облаков, Сальсырель выхватил могучий меч Ратомода и так же отбросил его в сторону.

 

– Что теперь ты будешь делать!? – спросил жрец, с дьявольской улыбкой, обеими руками, начав душить наместника. Падая вниз, он заметил, что те красные искры, вылетевшие из щита, никуда не исчезли. Они создали полупрозрачный барьер. Это был огромный, искусственный потолок над замком. Упав на этот барьер, оба одновременно соскочили на ноги, и продолжили схватку на этой воздушной арене. Нанося удары, ладонями, по лицу и телу врага, пальцы Рактомода склеились между собой, превратившись в подобие плавников. Из ладоней, начали вылетать длинные белые нити, которые, как крючки, цеплялись за плоть неприятеля, и вырывали её целыми кусками. У жреца, были уже видны все внутренности. Грудная клетка превратилась в фарш, но это лишь больше злило его. Ударив кулаком в живот с чудовищной силой, он сломал тело наместника пополам, которое от мощного импульса, пошло на взлёт, как ракета со стартовой площадки. Но, не успело тело отлететь и на десять метров, как внезапно, оно полетело в обратную сторону, словно отразилось или исказилось в пространстве. Прыгнув ногами в туловище жреца, с неимоверной скоростью, он сбил его с ног. С громким хрустом, тело, превратилось в мешок костей, впечатавшись в барьерную поверхность. На это, Сальсырель лишь поднял бровь, оценив удачную контратаку соперника, Повернув голову вправо, он заметил, что неподалёку, валяется тот самый меч-трансформер. Здоровяк подлетел к нему, и быстро схватил. Тем временем, Рактомод, увидел свой щит, в другой стороне, и тоже подобрал его. Размахивая по воздуху волшебным мечём, Сальсырель начал достигать своей цели. Вытягиваясь вперёд длинными выпадами, с каждым ударом, словно сплетенные между собой ветви деревьев, лезвия потрошили наместника, который безуспешно пытался укрыться за своим щитом. Однако, в один момент, он вселился в свой собственный щит, исказившись и всосавшись во внутреннюю его часть. Щит просто упал, не подавая признаков жизни. Подойдя к нему, жрец увидел собственное отражение, на зеркальной поверхности. Он не решался наклоняться, и поднимать эту круглую болванку, ожидая очередной подвох. Его больше интересовало, как спуститься вниз, на землю. Только отвернулся Сальсырель, чтобы осмотреться по сторонам, из щита вылетели толстые корни из множества сплетенных между собой спор. Они ухватили его за ногу, подняв вверх тормашками, и пытались затянуть в это зеркало. Сопротивляясь, что есть сил, он сам превратился в споровые белые верёвки, поверх сплетая те, что держали его за ногу. Через некоторое время, щит поглотил его полностью. Блестящий круглый щит, начал сильно дребезжать, подскакивая на месте, как от сильной вибрации. Внезапно, из него вылетает непонятная масса. Клубок сплетающихся разноцветных спор. Клубень этот беспрестанно рос, увеличивался в размерах, катаясь по поверхности оранжевого барьера. Зрелище это невероятное. Бесформенная субстанция, начинает скакать, как баскетбольный мяч, и размазываться густой кашей по воздушной поверхности. Эти баталии, затянулись бы надолго, если бы, силовое поле, спустя два часа, смогло их удерживать. Однако, поле ослабло, и сплетённые комки мицелия упали сначала на крыши башен, затем, на землю, размножившись на несколько отдельных гифов (разветвлённые нити), продолжая быстро перетекать и разрушать всё вокруг себя. Оказывается, в этот момент, два вида спор плотно сплелись друг с другом. Они пожирали сами себя уже на клеточном уровне. Огромные верёвки, делились на маленьких дёргающихся червей,  которые делились на, совсем тонкие ниточки. Эти ниточки обтягивали и поглощали другие, такие же, во все стороны вьющиеся нитки. Продолжалась эта неразбериха ещё около получаса, пока, наконец, одни верёвки полностью не сплели другие. Создав целую сеть, сложно плетёную паутину, субстанция стала полностью однородной, и, с громким хлопком, она взорвалась, будто воздушный шар, наполненный водой. На десятки метров разлетелись красные брызги, похожие на кровь. Оставшиеся споры, приняли человеческий облик. Затем, они поросли мясом и кожей. Это был Сальсырель. Упав на колени, от усталости, он закашлял, и отрыгнул целую лужу крови. Глубоко вздохнув, он поднялся на ноги, довольно вытирая своё лицо и руки, взглянув на небо. Барьер из силового поля, там, на высоте, совсем исчез. – Пришёл твой черёд, царь Рифт. Я иду за тобой. – Громко засмеявшись, верховный жрец покинул безжизненный замок.

 

                Прибыв в Вайелон, он уже чувствовал себя хозяином мира. Надев на голову свой ша-бад, (головной убор похожий на тюрбан) и кебад (искусственная квадратная борода верховных жрецов, состоящая из шариков чистого жемчуга, диаметром в один сантиметр), он преобразился в праздничный вид. Он уверенно поднимался по ковровой дорожке широких мраморных ступеней, ведущих в знаменитый дворец «Трёх небоскрёбов». Рядом с ним, по разные стороны, шли двое помощников в таких же нарядах. Это местные жрецы, которым он доверял больше всего. Беспрепятственно, войдя в царские палаты, богослужителей остановили непосредственно перед входом в тронный зал.

 

– Я желаю видеть его величество, – обратился верховный жрец к вооружённому клинком и игломётом, огромному стражнику. Тот, молча, кивнул головой, своему товарищу, стоящему по другую сторону ворот, и он мигом побежал докладывать. – Сколько твой рост, громила? – поинтересовался у великана, молодой жрец Дамаск, задрав на него свою лысую голову, с длинной торчащей из самой макушки косой.

 

– Двести тридцать три  – без эмоций ответил мужчина.

 

– Постоянно, наверное, все спрашивают, – усмехнулся он, глядя на другого жреца, у которого всё лицо было вымазанного жёлтой и голубой краской. – Помнится мне, ты четыре раза подряд, взял титул самого сильного человека в городе. Это большое достижение. Его взяли на службу не за большие размеры. – с улыбкой продолжает он восхищаться царским телохранителем.

 

– Может, ты у него автограф возьмёшь, – сурово покосился Сальсырель на неумолкающего жреца. Тем временем, второй стражник, вышел из зала, одобряюще махнув рукой. Войдя в помещение, верховный жрец, стразу бросил свой взор на трон. На нём невозмутимо сидел царь. Увидев множество лишних глаз и ушей прислуги, Сальсырель предложил пройти в совещательную комнату.

 

– Когда это такой наряд, вдруг стал повседневной формой одежды? – спросил его царь, неспешно шагая по длинному коридору своей галереи.

 

– С сегодняшнего дня, – ответил ему верховный жрец, отворачивая голову при разговоре, пытаясь скрыть свои новые черты лица.

 

– А, что это у тебя на лице? Крем для загара? – заметив толстые слизкие кочки, будто штукатурка, прилипла на скулах Сальсыреля. – Ты выглядишь неважно, друг мой. Как твоё самочувствие? Не подцепил ли ты случаем какую-нибудь холеру переходчивую?

 

– Нет, – безукоризненно ответил жрец. – Не обращай внимания.

 

– Что там с нашим храмом в Дагбе? – царь завернул в другой коридор, вдоль которого было множество дверей, ведущих в совещательные кабинеты.

 

– Я пришёл поговорить не по поводу храма, – улыбнулся Сальсырель, смотря по сторонам на окружающие их декорации. – О храме, мы поговорим позже, а сейчас, я хочу затронуть более серьёзные вопросы. – Они вошли в свободный кабинет и заперлись изнутри. Сев за длинный, узкий стол, Рифт вдумчиво засмотрелся в одну точку. В этот момент, он был очень озабочен командой НРЦ, забаррикадировавшейся в подземелье. Но, он старался не подавать явных признаков своих переживаний, чтобы не поднимать эту неприятную тему. – Слушай, – Сальсырель уселся прямо напротив царя. – Нам нужно сделать срочные перестановки в правительственных структурах. Проблемы нашего ордена, никогда не решаться, пока им управляют нерешительные, несостоятельные люди. Эти проблемы, сегодня не так явно выражены, и может показаться, что они вовсе отсутствуют. Однако, в обществе уже гуляют тревожные настроения, которые скоро перерастут в кровопролитный переворот. С таким халатным отношением к собственному народу, мы скоро потеряем всё, что имеем. Позволь тебе напомнить, наши ценности, и культура, формировались не в условиях анархии и вседозволенности. Масса или толпа, глупа, как младенец, и ты это знаешь. В такой большой концентрации людей, которая сформировалась к сегодняшнему дню, нужен другой подход. Более примитивный. Иначе, не то что бы контролировать, а даже контактировать с народом, будет невозможно.

 

– Что ты предлагаешь? – глубоко вздохнув, протёр лицо ладонями царь. – Неужели диктатуру?

 

– Её самую, – улыбнулся Сальсырель, слегка царапая свой кебад, накрашенными в зелёный цвет ногтями. – Человеческая личность ненавидит диктатуру, но толпа требует её во весь голос. Мы не должны делить мир на чёрное и белое. Но, мы должны занять определённую позицию, угождающую подавляющему большинству. Сегодня, этой позиции попросту нет. Неверно принятые решения твоего отца в прошлом, не учитывали, что государство может разрастись до таких размеров. Демократия – это закон природы. Закон бездумных зверей, которые не способны выстраивать иерархию. Мы должны взять наше общество в кулак, во благо его же самого. Во благо тысячам бездомных и умирающих в нищете людей, о которых ты, наверное, даже не знаешь! Во благо простых людей, которые нуждаются в социальной и финансовой поддержке. Твой неподдельный авторитет, держащийся за счёт «великой свободы», единственная гордость, в которую ты вцепился зубами, и не собираешься развиваться дальше. Мы можем создать иллюзию свободы, которая чётко прописана в «книге жизни». Создавая необходимую среду для формирования личности, можно манипулировать её свободой выбора. Это интересный подход, и, если подумать логически, вполне может сработать. Он понравился мне. Почитай на досуге. Четыреста двадцать первая страница. Раздел восьмой, глава пятая. Не мне ли рассказывать тебе об этом. Книга жизни описывает как раз твой образ жизни, а не мой. Какой вообще толк от наших политиков? Они больше напоминают мне смотрящих сутенёров, торгующих людскими интересами. Они должны защищать интересы, а не торговать ими! Мы обязаны отстаивать конкретную точку зрения, а не метаться с угла в угол, в неопределённости. Надо помогать человеку на протяжении всей его жизни, а не только тогда, когда на него покушаются. Реальность за пределами твоего замка намного суровее, сложней, и, что самое главное, она представляется непредсказуемой. Не все способны обеспечить даже самих себя, не говоря про семьи, подстроиться под сложную общественную систему. Тем более, сделать правильный выбор экономического и политического развития. Я предлагаю взять более монархическую позицию, которой придерживались цари прошлого. Мы оставим мекров, которые будут изъявлять волю народа, но совет мудрейших и царский совет необходимо сфокусировать в других сферах деятельности. Царь, должен быть единственным ограничителем всех советов, а президиумом главного совета мудрейших, станет палата жрецов, во главе со мной. Подумай только, лишь ты и я, верховные правители целого мира. Разве, это может звучать не привлекательно? Уж не сердись, если мои слова кажутся для тебя бредом, но не спеши смеяться мне в лицо. Твой выбор не так велик, как кажется на первый взгляд. Я собираюсь начать воплощать эти перестановки уже с завтрашнего дня, с тобой или без тебя. Если ты, такой убеждённый анархист, и не примешь мои условия, нет проблем, я поставлю на твоё место другого царя, более разумного. Поверь, от такого предложения, не откажется не один из политиков. А твой род, падёт с позором, и это сделать в моих силах. Сейчас, я могу смело угрожать тебе, не думая о последствиях. Я могу угрожать любому, даже бессмертным, потому что, никто не сможет меня остановить, – он взахлёб громко засмеялся. – Не один из твоих воинов не справится со мной!

 

– Потрогайте его лоб, мне кажется, у него жар, – обратился Рифт к сидящим рядом жрецам.

 

– Я знал, что тебе потребуются доказательства моего всесилия. Ты же не думаешь, что я настолько глуп, чтобы шантажировать подобными заявлениями? Ставить ультиматум царю, пусть и такому ограниченному, притворившись чародеем, не лучшая затея, – Сальсырель положил свои руки ладонями на стол. Его оттопыренные пальцы, отсоединились, и поползли, как черви в разные стороны! С двух палец, спали золотые перстни, которые, похоже, приходились ему не по размеру. На остальных пальцах, извивающихся как гусеницы, перстни держались плотно. Выпучив глаза, царь был поражён происходящим, но не шокирован, до глубины костей. Тогда пальцы, бегающие в рассыпную, словно одичали и начали прыгать прямо на него. Мизинец залетел ему в ухо, а указательный прямо в рот. Ещё парочка пальцев запуталась в волосах. Скидывая с себя ожившие фаланги, Нарус соскочил со стула, чуть было, не устроив панику. Довольный верховный жрец, вытянул вперёд свои руки, ладонями к себе, демонстрируя, как его пальцы отрастают обратно. Отрасли они почти моментально, причём, делали это наоборот. От новых кончиков, образовавшихся прямо в воздухе, вытянулись до своих оснований. Его старые пальцы, запрыгнули обратно на стол, и, словно послушные питомцы выстроились в ряд. Он начал снимать с них все свои перстни, и надевать на новые пальцы. – Этот безобидный фокус, лишь малая часть моих безграничных способностей. Я могу творить со своим организмом всё, что мне вздумается. Я даже не знаю, с чем это сравнить. Словно, у меня появилось больше степеней свободы в движении. Ты можешь поворачивать голову только вправо и влево, а я, например, могу сделать вот так, – он снял с себя кебад, и его голова, с громким хрустом черепа, ввернулась вовнутрь. Сзади, на стороне разрыва, появились его новые две половины лица, которые, вращаясь по одной оси с шеей, двигались в противоположные стороны, и соединились спереди, там, где изначально провалились вглубь. Нацепив кебад обратно на подбородок, на его физиономии появилась ухмылка. – Я чувствую каждую молекулу внутри себя, и снаружи. Надеюсь, этой демонстрации тебе было достаточно.

 

– Так вот, почему ты стал так бледен? – начал догадываться Нарус, пятясь назад, до тех пор, пока не прижался к стене. – Ты, чудовище! Грибная болезнь поразила тебя, как нахмау. Но, как это возможно? Почему и когда это произошло?

 

– Сам ты чудовище. Это произошло сегодня, – спокойно ответил Сальсырель, встав со своего стула. – Прямо в храме Бирхаттен. Не знаю даже, дар это или проклятие. Мне остаётся жить очень мало, зато, я могу воплотить все свои мечты. И, нужно поспешить, пока Двундо не завладел всеми остальными. Ах да, я же забыл сказать, что жить вам всем осталось чуть больше меня. Правильно говорил Михур. Кода знаешь, что смерть твоя близка, всё становится безразличным. Апокалипсис, уже пришёл.

 

– Превосходно! Ты говоришь об этом только сейчас? Спасибо хоть, что вспомнил. Теперь, я доверяю тебе, и меня по-настоящему начинает трясти, когда ты говоришь такие слова. Что вообще происходит? – скорчил жалостную гримасу царь.

 

– Мы, люди, не можем повлиять на это. Двундо – разновидность нейросети, несущая всюду только смерть и хаос. Сейчас она собирается с силами, чтобы нанести последний удар. Полихор, который сидит во мне, рассказал об этом, когда я возвращался из Шелбера в Вайелон. Половину из того, что он пытался мне объяснить, я не понял. Но, я понял одну очень важную вещь. Мицелии ведут борьбу за наши тела, конкурируя друг с другом. Они не остановятся на одних только нахмау. Они поглотят всё человечество, и процесс уже начался. Осирисы, следующие на очереди. Я, являюсь тому подтверждением.

 

– Стоп, как ты сказал? – переспросил его Рифт. – Полихор? Ты можешь общаться с ним? Даже, если так, с чего ты решил, что он говорит тебе правду? Логично ведь, что о себе плохо он говорить не станет. По крайней мери, мы люди, так не делаем. Это не разумно, откровенничать с тобой, какой в этом толк?

 

– А какой толк ему врать, – подошёл к окну Сальсырель, засмотревшись на городскую площадь. – Даже, если так, тебе-то, какая разница, кто захватит твоё тело и разум? Они для нас все враги, которым, мы, к сожалению, не способны противостоять.

 

– И, ты, так спокойно говоришь об этом? – возмутился Нарус. – Ты, верховный жрец, который должен сострадать людям больше всех, но, тебе больше всех плевать. И, вообще, с чего я должен верить, что ты, это ты. Может, за тебя, сам знаешь кто, выражает мнение. – Улыбнувшись, без радости в лице, царь медленно подошёл к нему в упор.

 

– С чего вдруг, я должен сострадать тем, кто умрёт позже меня? Это вы должны меня жалеть. В учении Селима есть много мудрых сказаний, над которыми я раньше смеялся, а сейчас начинаю понимать. «Жизнь одного человека, равна жизням всех остальных. И, если, один человек умирает, для него умирают все. Не жалейте тех, кто умрёт после вас, даже если их судьба печальна». Плохим или хорошим, я останусь в ваших воспоминаниях, а вот вы, как и вся эта реальность, полностью перестанете для меня существовать. Такие слова мог написать только самовлюблённый эгоист, думал я по молодости, но сейчас, с каждым днём проникаюсь их истинным смыслом… – он шмыгнул носом, толи от радости, толи от печали. – Возможно, в далёких уголках земли, люди выживут. Я хочу верить в то, что весь человеческий вид не исчезнет. Но, наша судьба, и судьбы всех известных нам народов уже предопределены. На нас давно строят планы, всесильные утвари мира сего, и только бог способен помешать их осуществлению.

 

– Самое время вспомнить бога, – нервно разглаживает свои длинные локоны Рифт. – Если бы бог был, он бы вообще не создал этих тварей! Откуда они взялись?! – в ярости дёргает кулаками царь. – Зачем они к нам привязались!? Без них проблем выше крыши!

 

– Успокойтесь, ваше величество, – осторожно взял царя жрец, с разукрашенным лицом и усадил за кресло. – Мы должны держаться до последнего. Не время сходить с ума. В это воскресенье, великий праздник Булиш-Харн, исповедуйтесь в своём письме, и возможно, всевышний услышит ваши мольбы.

 

– Помимо государственных перестановок, мы собираемся внести небольшие изменения, в священные писания. Новая глава, дополняющая свободные религиозные течения, общими обязательными рекомендациями, внутренним порядком. – Навалившись на стол, обеими руками, он смотрел в лицо Наруса. – Наши религии слишком раскрепощены. Слишком гуманны и простительны. Народ не способен принимать такие религии. Они кажутся, ему не серьёзны. Народ требует, чтобы его били кнутом. Чтобы уверовать, человек должен бояться. Бояться, что его накажут и в этой жизни и в следующей. «Учение Сальсыреля», я назвал этот свод правил, внутри правил Селима. Обещаю, что каждый человек, подписавшийся под исполнение этих правил, будет верен им до самой смерти. Я же, не просто так придумал это. Считай, это моим благословением. Грядут тяжёлые времена, и по-другому, усмирить людей не получится. Они будут верны единому своду, который конкретно описывает происходящие вещи, не давая им даже шанса задуматься о том, что может быть иначе. Мы будем молиться, и верить в лучшее.