Нынче надо быть сильным. Физически. Слабые крестьяне никуда не годны. Запрягая свой плуг, на «натурального» бычка Сирёньку, по осени, каждый год Герман сам пашет свой участок в Слободе. С его головы ручьём течёт пот. Ох эти грязные воспоминания. Он давит на свою деревянную конструкцию, разбивая земляные комки. Что посеешь – то пожнёшь. Даже сейчас, когда во всём Ордене едят само выращенную пищу по всем крестьянским стандартам, он всё равно растит свою. Может быть подаёт пример, а может не доверяет даже местным лавкам. Труд – всё перетруд. Его грубые мозоли на руках уже, как толстые перчатки. Кто-то сзади закидывает ему на плечо огромный мешок. Но как бы он не мучился, он знал, что теперь он самый свободный человек на свете. И делал всё по своему убеждению. На второе плечо тоже взвалился мешок. Его ноги немного подкосились. Большим прихватом кто-то поставил рядом маленькую стеклянную бутылку. Из-за неровной земли, она сразу упала. Тогда Герману взвалили ещё один мешок сверху. Он терпел, что есть сил и продолжал шагать, уже опустившись от плуга. Сверху маленькими вёдрами досыпается зерно. Его ноги подкосились ещё сильней. Прихват опять поднёс бутылку, только побольше. И она снова упала. Урожай закончился, но на его спину падает четвёртый мешок. Это мешок с землёй. Ноги затряслись. В полуприсяде он готов остановиться. Он не знал, что несёт, но во чтобы то ни было, нужно продолжать. Под ним стоит полторашка. Стоит и не падает. Он хотел обернуться, чтобы узнать, кто подставил эту чёртову бутылку. Но, у него больше не было сил. В глазах потемнело.
- Кхр! – звук порвавшихся штанов.
- А-а-а-а-а-а-а!!!
Герман верил всем сердцем, его истина – единственно верная. Ибо все мракобесы, не православные христиане, будут гореть в аду, за свои искушения, в поставленных перед ним условиях, выгодных для сатаны, беспринципных, потому, как непонятных моралей. Неведанных, а значит и неправильных, несправедливых деяний. Он не терпит унижений. И никогда не позволит покушаться на свою честь. Для людей праведных, всё неведанное – и есть непостижимое. Здесь, на Земной плоскости. А у бога всё не так. Там можно и подумать. Ведь в противном случае, кроме яблони в раю тебе ничего будет не нужно. Если, конечно, ты не собираешься менять своё мнение, и представление, о правильности.
Савайи, 27 февраля, 2034
На островах Самоа грянул шторм. Даймок весь на нервах копошится в смартфоне по пути к Глэйсону. Очевидно, он нашёл, что-то тревожное что даже не смотрел себе под ноги, в столь сильную грозу. Сзади его догоняет Шон. Он вылез из того же летателя, припаркованного на большом участке. Молча, они вошли в особняк. Кроме охраны, в доме никого не было. По крайней, мере, они никого не нашли. У большой стеклянной стены гостиной стояла Эмми. Она фотографировала бесконечные вспышки молнии. Заметив проходящие знакомые лица, она откликнулась им:
- Эй, ребята! Глэйсон и Сэм сейчас у Свейка.
- Что? – озадаченно нахмурился, повернувшись к ней Даймок.
- Да, они составляют какие-то планы для демонстраций по переселению. – Она положила на узкую высокую тумбу, примитивненький оптический фотоаппарат с длинным объективом. И взяла кружку с чаем.
- Я не об этом, – нахмурился адмирал. – Что ты делаешь в этом доме? Шон, разве у неё есть лицензия? Тебе лучше жить по соседству в отеле, дамочка. Наше благородство не бесконечно.
- У меня индивидуальное соглашение, вообще-то, – обиженно смотрит она на него. – Мне заверили его в офисе.
- На конкретных условиях. Я знаю. Я читал, – продолжает Даймок. – За тобой не ведут слежки, поэтому ты должна быть под чьим-то присмотром. Там есть чёткий пункт. Никогда не оставаться одной.
- Я не одна. Алива только что отошла в туалет. Мне нужно было пойти с ней?
- Ладно, оставим её, адмирал. Дом всё равно под наблюдением. На первый раз сделаем замечание.
Когда вернётся Глэйсон? – подойдя к ней в плотную спрашивает мужчина.
- Они там до первого марта, – немного задумавшись обернулась она к окну после очередного удара грома.
- Ты видела эту херню в твиттере? – показывает генерал ей свой аппарат. – Просто, какое-то безумие. – ждёт он реакции от Эмми.
По центру экрана, было следующее сообщение:
Алан Сайгер
@АланДиктор
«Наши братья снова с нами. Муаммар Каддафи и Саддам Хусейн. У нас ещё есть незаконченные дела».
- Я не знаю кто это, – смотрит она на Даймока.
- Этот чувак работает на ИПО. Он их главный секретарь. Отвечает за самую важную публичную информацию. Ты не подписана на него? Эти люди, о которых он пишет давно мертвы.
- И, они оживили их? – спокойно чуркает чай Эмми.
- Похоже, что да, – отвечает обескураженный Шон, взмахнув руками. – И сделали это не просто так. Эти люди. Они были нашими врагами.
- Американскими врагами, – уточняет Даймок. – И наши власти убили их. Как думаешь. – обращается он к Эмми, – Какие незаконченные дела ждут их?
- Не имею представления, – задумалась девушка.
- Да уж. – кивает, засмотревшись в одну точку Шон.
- С этими словами, мы ещё на шаг ближе к Апокалипсису, – глубоко вздохнул адмирал и спрятал свой гаджет. – Вот бы Кенни оживить. Он был большим важным звеном нашей команды. И пал он от их рук. Эти отморозки не остановятся. Они будут мстить нам. Мстить Америке.
- Конец для Америки, значит для вас, конец всего? Странно. И потом, вы уверены, что эти люди, эти восточные лидеры, заслужили смерти? Действительно ли их смерть была так необходима? И почему именно наши власти должны решать, как жить правильно? – не дожидаясь ответа, она куда-то пошла по залу. Шон смотрел на её задницу в коротких обтягивающих шортах. Заметив это, нахмурившись Даймок щёлкнул пальцами перед его лицом.
- Хороша чертовка, – быстро придя в себя оправдался он.
- Правильно. Не спускай с неё глаз. Ей мы не можем доверять, – он быстро пошёл на улицу, где уже хлынул ливень. Шон бегом последовал за ним. – Завтра я лечу в Вашингтон. – разъясняет ему по пути к летателю генерал. – Поедешь со мной или останешься? – весь в воде, даже не пытается прикрыться Даймок.
- Сэм говорил остаться во дворе комплекса! (офисных зданий), – кричит сквозь громкие шлепки дождевых потоков Шон. – Посмотрим, как всё сложится. Мы всегда должны охранять это место. Все наши силы будут сосредоточены там. Этим могут воспользоваться. – Они наконец залезли в судно и улетели на соседний остров.
Алива собирает свои вещи в гостевой спальне на втором этаже, третьего корпуса особняка. Раздался стук в двери. Эмми молча зашла к ней. Увидев её, Алива не отвлекаясь улыбнулась в ответ.
- Куда ты пропала? – спрашивает она Эмми. – До меня опять докопались эти военные. Оставила меня там одну, делай что хочешь?
- Ну, ты же знаешь, что я здесь. Ванесса всегда здесь. Ничего они не сделают. И вообще, по моему, это уже маразм. Не пускать в гостевой дом. Это же не офис, в конце концов.
- Вот-вот. – осержено она села на овальный диванчик рядом и задумалась. – Я тоже поеду с вами.
- Всё-таки решилась? – улыбнулась и посмотрела на неё Алива.
- Да. Нет. Я до сих пор думаю. Эти охранники опять перепуганы какими-то сообщениями в сети. – Она смотрит, как Алива складывает целые упаковки всевозможных брендов нижнего белья. – Всё идёт к тому, что в будущем, действительно что-то произойдёт. Это вся одежда что тебе понадобится? – усмехнулась девушка. – Хотя, там же тепло. Тебя и здесь можно увидеть одетой только по праздникам.
- Эй. Не преувеличивай. На острове жарко и я постоянно в воде. Здесь почти все ходят так.
- …Этот дом такой огромный, – осматривает спальню Эмми. – В общей сложности, я провела здесь больше года, и в некоторых комнатах, например, в этой, была, может, лишь раз, во время первой экскурсии.
- Да уж. Тут хорошо играть в прятки. – отвечает, застёгивая вторую сумку Алива.
- Давай, одну я понесу, – подошла девушка к кровати.
- Они лёгкие. Если бы они были тяжёлые, я воспользовалась бы МООД – подняла оба чемодана Алива. – Не понимаю, зачем вообще я сюда завезла почти всё бельё. Я и Сэм здесь вообще не бываем.
- Что такое этот моод? – Эмми сама забрала у неё из одной руки довольно большую, хоть и реально не тяжёлую сумку.
- Ты же надсадишься, худышка, – со смехом пошла она впереди её.
- Я смотрю, и ты не пауэрлифтер, – без особых претензий Алива отдала свои вещи Эмми.
- Со мной то уж ничего не будет, – оглядывается с улыбкой девушка, спускаясь по пяти ступеням порога промежуточного помещения.
- А, значит, со мной что-то будет? – недоумевая, плетётся она следом. – Кажется, я начинаю догадываться. Сэм сказал, что я в беременна.
- Я обещала, что никому не скажу, хотя… не понимаю, что здесь секретного. Может, тебе стыдно?
- Мм. Может и да, – смеётся в ответ Алива, наконец дойдя до гостиной. – Я не знаю почему. Просто не хочу чтоб все знали.
- А я знаю. Боишься осуждений со стороны девушек. Забей на их мнения. Я лично рада за вас, как за собственную семью. Уверена, Ванесса тоже будет рада за тебя.
- Просто, типа, раньше говорила одно. Потом совсем другое. Я не чалдфри, но всегда осуждала это при них.
- Ничего страшного. Ты же не переобулась на ходу. Менять свое мнение – это нормально. В рамках разумного, конечно. Вот, если, ты обратно поменяешь мнение, тогда уже нужно серьёзно задуматься над своей определённостью. А пока что, это лишь повод в очередной раз подкалывать тебя. Многие из них всегда завидовали тебе. – Они остановились у выхода смотря на проливной дождь.
- На Терраро мы будем в полной безопасности, – бросила сумку на пол Алива.
- Прямо в полной? – положив рядом вторую сумку, медленно закружила по комнате Эмми, активировав свой гаджет-браслет и загрузив какое-то изображение на поверхность своих глаз.
- Думаю, да. У ребят там хорошие связи. О нас должны позаботиться, – она села на мягкий стул с высокой деревянной спинкой, и тоже достала своё устройство.
- Мы поедем в марте? – спросила Эмми.
- Я хотела шестого марта.
- Уже так скоро? – поразилась девушка. – Но, я даже ни с кем не обсуждала это. Ни с кем не попрощалась. Мне нужно поговорить с родителями. Ни хочу, чтобы они оставались здесь. И, если честно, я вообще ни хочу ехать на эту планету. Потому что она совсем не похожа на нашу. Потому что не остаётся выбора. – Эмми свернула экран, и её глаза перестали подсвечиваться. – Нам никогда не приспособиться к тому климату. Наш организм не сможет принять их природу. Он будет отторгать её.
- Это точно, – ладонью свободной рукой, гладит пустой стол Алива. – Но, у них есть высокие технологии. Частично они могут в точности воссоздать нашу среду. Хотя бы в помещениях. И… это, конечно ужасно. На такой огромной планете, и так мало места. Даже в нашей Антарктиде лучше, чем в их пустынях за пределами единственного города.
- Может, это не навсегда, – успокаивает её и заодно себя, Эмми. – Может, что-то изменится. И, всё будет так, как мы хотим. – Но, почему они не хотят помочь нам? Эти лэйро. Они видят, что нам пришёл конец, но ничего не делают.
- Для меня это тоже загадка. Мы сотрудничаем с ними. Отправляем к ним людей на переселение. И, ведь, они готовы принять беженцев, но не готовы вмешаться. Это странно, – задумалась Алива. – Может, они все за одно. Или, они знают, что это невиданная сила, с которой нельзя бороться. – Через террасу входят три человека. Ванесса, Джулия и Лили. Девушки тут же закрыли свои обсуждения и переключились на бытовые проблемы. Чьи шмотки сколько стоят и кто где провёл выходные. Чуть позже, вместе они перевезли вещи Аливы в офис, когда дождь хоть немного стих.
Тем временем, эмир Дубая – Хамдан ибн Аль Мактум уже прибыл в Медину. Его позвал Мухаммед аль Сауд, чтобы принять новые поправки в конституции свода ИШат. Они шли по роскошным дорожкам, длинных балконов Масджид ан-Набави. На встречу идут известные проводники. Они поклонились владыкам Арабской губернии. Один из них одет в сказочные пышные балахоны. Его шапка, как круглая светло-сиреневая подушка. А сзади весит прозрачная фата, того же оттенка.
- Что это вы так вырядились? – поинтересовался Мухаммед.
- Пройдёмте за нами. Сейчас мы вам всё расскажем, – с улыбкой ответил тот. Они отправились по второму ярусу, к центральной молитвенной площади.
- Шариатский свод перетерпел большие изменения, – продолжает тот чудак, с длинными, острыми пальцами на руках. – Мы должны сказать вам кое-какие вещи. – На его лице не было ни единого волоса. Даже бровей. – Коран. Наше священное писание. – неспешно продолжает он. Эта рукопись была спослана Аллахом… но не на прямую.
- В смысле? – от удивления остановился Хамдан.
- В прямом. – Даже не оборачивается на него проводник. – Это они. – смотрит он на молящихся людей, на сияющей всеми огнями под ночным небом, площади. – Трое, спустившихся с небес, передали его по частям пророку Мухаммеду, сали алла алейхи вассальама. А тот, изменил его, по их же просьбе.
- Зачем? – ещё больше возмутился Дубайский лидер. Наконец, они остановились, подождав, когда он догонит их.
- Это было испытание, которое люди должны были пройти, чтобы доказать свою способность продолжать бытие. – ответил ему второй проводник, одетый, в контурный костюм, похожий на воина Карателя.
- Да, – подтвердил слова первый и снова двинулся вперёд. – Они намеренно исказили истину писания. Но, не для того, чтобы ввести вас в заблуждение, а для того, чтобы понять, способны ли вы сами чувствовать истину своего пребывания.
- Разве это возможно? – спрашивает Мухаммед, осматривая невероятные башни, окружающие площадь со всех сторон.
- Нет. Они вернулись к нам. И вернулись, ни чтобы предупредить. – Шейхи молча вздохнули, продолжив неспешна шагать.
- Но, мы делали всё, что в наших силах. – продолжает Хамдан. – Мы верили и поклонялись сотни лет без остановок. Каждое поколение. Мы делали благо чужим, как своим. Сохраняли традиции даже под угрозой смерти. Неужели этого мало?
- Этого мало, – бесчувственно отвечает проводник. – Вы позволили кяфирам творить произвол. И, когда они стали готовы уничтожить весь мир, вместо джихада, вы начали сотрудничать с ними. Они расплодились до всевозможных численных популяций. И, большинство из них выживают. Они маскируются, давят на самые тонкие чувства. Они страдают. Потому как здесь они в аду. Всевышний дал им холст – нашу Землю. Всевышний дал им кисть – их тела. И они нарисовали преисподнюю. Их никто не толкал. Они осознанно сделали этот выбор. И, теперь, они сделают всё, чтобы ослабить свои мучения. Заставят страдать другие, неповинные души, передавая свою боль, как холеру. Они продают себя, как голодные собаки. Отмахиваясь от всех последствий, ведущих к гибели всего. Поведясь на их провокации и соблазны, вы сильно разочаровали творца. И, нет им больше места здесь. Их род прервётся. Они всё осознают, когда будут полыхать в адском пламени. Но это ничего не изменит. Они намеренно созданы творить зло. Они созданы лишь для проверки верующих. И, к сожалению, большинство из нас последуют их дорогой.
- Ты будешь читать мне проповеди, нахал? – разозлился на него Мухаммед. – Ты ничего не знаешь об Исламе. Сам обычный кяфир. И ставишь себя в один ряд с пророками.
- Я не претендую на ваши знания, – возразил ему проводник. – Ведь мы, так же, как и вы, не нарушали высших правил. А, если и нарушали, то исправиться уже нет времени. – Он с ехидной ухмылкой посмотрел на короля. Они оба держались за перила, смотря на молящихся с небольшой возвышенности. – На Земле остались чистые души. И только ради них последние пророки спустились во второй раз за всю эру. – Наконец, они дошли до перехода на широкий круглый балкон, вокруг всей мечети. – Рай и ад будут созданы здесь. – продолжает тот уже остановившись возле низких, сплошных белых перегородок. – В нашем тленном мире. На нашей Земле. Для кого-то выбора больше не будет. А для кого-то он станет бесконечным. Милосердие – путь к спасению, когда оно во благо. Теперь-то вы осознали, почему большинство людей должны исчезнуть? Как вид, они самоуничтожились бы, уже в следующем столетии. А заодно, уничтожили бы и всё живое.
Площадь забита до отказа. В самом центре стояла огромная открытая книга. В ней, как в караоке, по бледно жёлтой поверхности перетекали буквы. Синим ярким пламенем, они светились быстробегущей строкой, справа на лево, арабских символов. Это нечто невероятное. Слышатся громкие упругие удары. Там же по кругу, парили в паре метров от земли, семь больших каменных столбов. На каждом из них установлены механические стрелочные часы. Внизу стояли барабаны. Из этих столбов падали огромные, чёрные, смолянистые шары. Как огромные густые капли, они, сначала впитывались в поверхности барабанов. Затем, выпрыгивали обратно, и втягивались в столбы. Прямо напротив книги, на большом, покрытым цветными узорами, мягком ковре, сидел пастух Алаян. Он молился, как и все. Перед ним, медленно перетекали вертикальные тонкие, длинные полосы. Вокруг него стояли люди. Это не просто люди. Это же вообще не люди. Это какие-то бесформенные массы, намазанные на землю размером с людей, издающие громкие изрыгающие возгласы. Ещё ближе, прямо у ковра, в трёх метрах от него, были ещё люди в небольшом кругу. Стоя в длинных белых рубахах, и с босыми ногами, они все обнялись за плечи и быстро, синхронно качались из стороны в сторону. – У-у-у. Э, У-у-у Э. У-у-у. О. – Из раза в раз хором повторяют они, будто напевают какое-то заклинание. Опустив голову вниз, с закрытыми глазами, Алаян, обеими руками перебирал каменные бусы. С каждым ударом чёрных шаров в барабаны, стрелки часов сильно дрожали. Они дёргались из стороны в сторону, каждый раз останавливаясь в разных местах. Причём все они указывали разное время. Когда бегущая светящаяся строка проходила по белому тексту, она меняла его. Текст был уже совершенно другого содержания. И, когда она дошла до конца, огромная страница, примерно, с пятиэтажный дом, книги, плавно, но быстро, перевернулась. Она скрипела, словно старые двери, и слегка подгибалась в движении.
- Что они делают? – от изумления приоткрыл рот Хамдан.
- Дописывают Коран, – тут же ответил бледнолицый проводник.
- Может быть, переписывают? – всматривается в содержимое текста Мухаммед. То, что он увидел там, навело на него неистовый ужас. На месте одной, известной его заповеди, появляется текст с весьма интересным содержимым:
«И пригласил один в гости другого. Похвастать своими красотами. Зависть затмила рассудок его. Тогда бросил он вызов душам самым необъятным. И они приняли это за честь, показав свою гордыню. Осквернив себя, они бросили вызов Аллаху. Когда пастухи прокляли свои души, дабы взять всё сущее, они затмили других, стоящих под ними. Они очернили каждого смертного, так как они в ответе за каждого. Как отец, в ответе за сына. Как огонь в ответе за пламя». – Не успел он дочитать, как страница снова перевернулась.
- На самом деле, у нас произошла большая трагедия, – отвлёк его проводник. – Об этом никто не должен знать, даже вы. Но, я возьму на себя риск, и поделюсь тайной… Минура умерла вчера. Они не смогли удержать мощного демона в теле бедной хрупкой женщины. И теперь он свободно скитается по свету. Великие пастухи осознают, что уже успеют его поймать, и пытаются его хотя бы отвлечь.
- О ужас. Чем именно, и как долго они смогут его отвлекать? – спрашивает Хамдан.
- Как видишь, они пошли против священного писания, примкнув к силам хаоса. Принося в жертву свою невинность, они заставят тёмные силы возрадоваться, и на мгновенье забыться.
- Но, для чего нам нужно это мгновенье? – Мухаммед нахмуренно смотрит на него.
- Такова их миссия. Я не знаю. Им предписано продержаться до конкретного часа. В этом точно есть какой-то смысл, но нам этого никто не говорил.
Неподалёку от сюда, были лестницы, ведущие вниз, на площадь. Проводники молча двинулись к ним. Хамдан и Мухаммед, переглянувшись отправились за ними. Только аль Сауд ступил на первую ступень, в его глаза бросился один человек. Стоящий прямо на подъёме, будто встречает их. Кого-то он напоминает. Сердце замерло, и по телу прошли мурашки, когда он узнал Муаммара Каддафи. Перед его лицом всплывали картины тех лет. Мутные воспоминания, которые в эту секунду, стали ярче реальности…
Журналисты берут интервью молодого Саудовского принца. Он внимательно, выслушивает вопрос от европейского мужчины. Его слова понятны, но совершенно не внятны, так как не несут особого смысла. Сидя за длинным столом, накрытым белой скатертью, перед ним стояло пару небольших микрофонов.
- Мы найдём место этой выскочке. – засмеялся юный Мухаммед. – Каддафи не понимает с кем связался. Мы можем на столько снизить цену за баррель, что его Ливия исчезнет через неделю. – Раздались громкие аплодисменты. Западные СМИ в полном восторге. – Сейчас в этом нет необходимости. Он не стоит того. – закончил Саудовский лидер. Заглотнув слюни, быстро придя в себя, король Эр-Рияда посмотрел в глаза тому человеку. Его длинные кудрявые волосы торчали из-под чёрной шапочки. Серый китель полковника увешан большими орденами. Он улыбнулся, немного приклонив голову перед недоумевающим мужчиной. Не выдержав, король резко ушёл отсюда. Обратно, откуда пришёл. Хамдан присел на единственный свободный коврик в самом последнем ряду. Засмотревшись в одну точку, он поднял перед собой ладони и начал что-то шептать, приподняв голову вверх.
Красные пушинки, воссияли в ночи ясного неба. Они, смешались со звёздами, плавно двигаясь и кружась в своём направлении. Они, как ватные листья, начинают спускаться и усыпать весь город. Пышные деревья засветились, как при дневном свете. Лошади щипают траву, возле двух чудных небоскрёбов, которые начали складываться, медленно разделяясь на отдельные башни, и двигаясь вниз, полукругом, как пальцы рук. Наступило утро. Но свет шёл не неба к земле, а наоборот. Все просторы освещались снизу-вверх. Постепенно и размеренно. Этим утром, в святилище мир оживился, как никогда. Огромные зелёные гусеницы, размером с руку человека, ползут по сверкающей голубой расе толстых, как вёсла, листьев, неведанных кустарников. Доисторические животные пили из ручьёв, которые как узор на картине, зигзагами растекаются, в разных направлениях. Светлый туман закручивался в разные фигуры над водой и распространялся повсюду.
«Ляа-а Илльа-аха иль Алльа-а, Ляа-а Илльа-аха иль Алльа-а, Ляа-а Илльа-аха иль Алльа-а-а-а-а» (напевают хором несколько голосов). Раздались удары в бубны. Воздуха как будто стало больше. Эти звуки. Этот запах. Они опьяняли каждого, как первый вздох новой жизни. Солдаты, несчастные боевики бросили свои автоматы. Завораживаясь окружающими красотами, они упали на колени. Кто-то снял маску и крепко сжал её в руках. По их щекам текли слёзы. Они тронуты до глубины самой души. Их сердца переполнены самыми лучшими эмоциями. Они, как дети. В этот миг, они видели этот мир таким прекрасным, что забыли о всех болях и печалях. Их пороки исчезли. Исчезли со всем негативом, что может таиться в человеке.
«Иии квиейта та панца тшуи-и, Иии квиейта та панца тшуи-и (повторяют несколько отдалённых голосов) Иии квиейта та панца ии-и, Ии-и квиейта та панца ии-и (снова повторяют они), Иии квиейта та иёшан зан сии-и-и-и, соо мовиз мэни буантии-и».
Резко всплывают чёрно-белые картины. Спиной стоящий неизвестны, надевает медаль на шею Ахмада Хаджи Кафырова. Тот молча улыбается, немного наклонив голову. Они похлопали друг другу по плечам, и взяв другую медаль, неизвестный надевает её на шею маленького мальчика. Эти кадры постоянно блекнут и размываются. Будто это старая плёнка. Будто это не по-настоящему. Будто это всего лишь воспоминания. Но это не так. Юный Мустафа, поднял свою награду. Это тот самый мальчик, что в одиночку оборонялся от американской армии. Тот самый, что героически погиб в далёком 2003-ем. Тот, о ком старались умалчивать. И теперь он стоит, как раньше. В ряду избранных. В своей длинной чёрной рубахе, на вид ему так же четырнадцать. Здесь присутствовали и ныне живущие. Мёртвые среди живых. Или живые среди мёртвых. А вот и Усама бен Ладен. Он пожал руку подошедшего к нему и тоже поклонился. Бросив свой взор в небо, он увидел медленно и низко летящую, большую белую чайку.
«Хи майдаст онхат джасти-и, (хи майдаст онхат джасти-и). – продолжается песня. – Ууу овейа хгест дъэхии-и-и, (ууу овей охгест дъэхии-и-и). – Небо, длинной скатертью наливалось цветом заката. Оно словно сгущённое молоко растекалось до самого горизонта. Огромные розовые полумесяцы качаются на золотых цепях, тянущихся из небес. В разных местах, они наливаются синими и фиолетовыми цветами, меняя палитру растущими пятнами. На внутренних частях месяцев раскинулись зелёные сады. Где леопарды ходили рядом с антилопами. Где росли самые разные плоды. При движении, месяца оставляли за собой следы длинных блестящих волокон.
«Оо-о Аллах оф манс этнии-и, сиии нэуэй онхос тэзии-и… Джаллаллья ум фи улля, наа-аналяра пунсиуа, Джаллалльяаа ум фи улля, наа-аналяра пунсиуаа-а-а-а-а.
(хором) Ляа-а Илльа-аха иль Алльа-а, Ляа-а Илльа-аха иль Алльа-а, Ляа-а Илльа-аха иль Алльа-а-а-а».
Двигаясь дальше, видятся горные пейзажи, заросшие пышными лесами, которых раньше никогда не было в этом месте. Это настоящее блаженство. Это даже сводит с ума. Но это именно то, о чём мечтает каждый, независимо от убеждений, расы, пола, и материальных ценностей. Природа стала такой насыщенно, какой она не была даже в самом рассвете. Божественный мир развернул свои лучшие тайны, как хрупкий райский цветок. Но, этого было мало… И позвал один пророк другого в гости… И явился Алаян, в Мекку, «Новый аль-Харам».
Быстрое перемещение по городским проспектам. Зайдя сквозь стену центрального небоскрёба, вид сфокусирован на широком коридоре, с красной ковровой дорожкой, прошитой серебряными нитями. Быстро двигаясь прямо, до огромного зала, с цветным мраморным полом, резко останавливается. Зал украшен золотыми колоннами вдоль всех стен, и стеклянной мозаикой в промежутках. Потолок, выступал белыми россыпями, как песочная насыпь. Его некоторые места светились, вместо люстры. Высокие, на вид стальные, арочные ворота вели от сюда на улицу. По обои стороны от ворот, в две длинные шеренги выстроились шейхи, в своих длинных белых рубахах. В их руках были длинные, немного выгнутые сабли. Они держали их прижатыми к телу, в правой руке, и неподвижно стояли в ожидании. Внезапно, ворота начали двигаться. Они складывались во внутрь, разрезаясь ровными фигурами, и сгибаясь по частям. Потом, сжались в неровный комок, как бумага, и просто исчезли. Из проёма показался дневной свет. Он нисколько не ярче, чем в помещении. Сюда сразу заходит большая свита проводников и пророков. Впереди всех идут Алаян Мединский и Мохаммед Аль-Бальхир. Шейхи, по обе стороны от них вытянули свои мечи вперёд и начали их крутить по кругу. Другой рукой, они приподняли свои длинные рубахи и правой ногой вперёд начали подступаться к центру. Они исполняли какой-то национальный танец, больше похожий на ритуальный. Немного не доходя друг до друга, так же синхронно, они положили концы сабель на пол и волоча их, двумя ширенгами, отступали другой ногой, сильно приподнимая колено. Один из читанов улыбнулся, посмотрев на них. На его зубах, или вместо них, была какая-то серая штука, похожая на толстую капу, с салатовой подсветкой непонятных силуэтов. Они молча рассматривали помещение, проходя по ковровой дорожке. Выйдя с другой стороны небоскрёба, они вошли во внутрь великой мечети, и пред ними предстала площадь с Каабой. Это место заставляло сильно теряться в пространстве. Они вышли на какой-то, изогнутый по ширине мост. Под этим мостом были десятки других, один ниже другого, под разными углами. Комплекс небоскрёбов, окружающий площадь, рисовал своими движениями изящные картины. Башни то размножались и искривлялись, то, вытягивались и соединялись кольцами, создавая яркую конструкцию, похожую на пузырчатую пену, белого и жёлтого цвета. Вырастая до самого невиданной высоты, она расползалась по стенам, превращаясь в массивные скопления, с ярко выраженными выступами, словно сияющие, плоские горы. На той возвышенности, из которой они вышли, с этой стороны висели огромные, но не выступающие за края стен, круглые часы. Они были без цифр. Гигантские светящиеся стрелки на месте. В центре. А вот цифры пропали. Их будто и не было. Окружающие площадь стены, то и дело формировали новые мосты. Они, как конструктор, постоянно разбирались из одного состояния, и собирались в другое. Здесь не видно земли и не видно неба. Длинный, серый столб, по середине, усыпанный золотыми блёстками, тянулся из бесконечной пропасти. На нём была относительно небольшая площадка. Скорее, даже, подставка. Для ровного чёрного куба. Эта площадка напоминала раскинувшиеся по кругу пальмовые листья. Когда читаны и пастухи подошли к краю моста, листья пальмы выдвигались ступенчатыми треугольниками, соединив путь с несколькими мостами одновременно. Они поднялись туда. И прикоснулись ладонями к большой квадратной стене… Они закрыли глаза. И, когда открыли их, Аль-Харам преобразился. Внизу были густые, белые облака, с завивающимися, как кудри комками. Будто живые, они оплели окружающие башни. А вся огромная площадь медленно плыла, словно в бескрайнем океане. Это самый чудный сон, что мог представить себе смертный. Подняв руки над грудью, ладонями к верху, Алаян ухмыльнувшись посмотрел на остальных. Его руки, сквозь перчатки начали затекать алой кровью. Она скапывала с них. Вот уже сбегала ручьём, заливая рукава. Над ладонями, в воздухе, появилась целая лужа, бурлящая, как кипяток. Справа к нему подходит Мохаммед. Подняв указательный палец вверх, над его рукой вращался небольшой шар. Это миниатюрная Земля. Размером с крупный апельсин, вокруг её кружили маленькие облака, и даже звёзды, в кольце обогнувшей её темноте. Слева стоит, и даже не смотрит на них Суггур Камаррах. В его руке был кубик рубик – четыре на четыре. Он быстро вращал его без остановок. Так быстро, что невозможно было уследить за положением цветов на сторонах квадратов. Они лишь мелькали, в разных комбинациях, а пальцы, как без костей, обвивали игрушку со всех сторон. Они вернулись. Вернулись обратно домой, чтобы ещё сильнее украсить свои владения.
Город Джедда, совсем не похож на себя прежнего. Ещё неделю назад, тут не было ни единого намёка на фантастические конструкции. Теперь он преобразился. Да так сильно, что не отличить его от двух рядом стоящих святилищ. Роскошные сады, морские каналы и сияющая пелена, окутывающая небоскрёбы, медленно сминается к центру. К десяткам огромных изумрудных колонн, со змеиными головами на концах. Они строились в несколько дорожек, и по ступеням поднимались к площади с главной жемчужиной – самого высокого сооружения, небоскрёба в виде арабского символа, имени всевышнего. Он быстро менял ракурсы. Боком, полу боком, снова передом. Этот символ светился жёлтым цветом слева, и розовым справа, с яркими, белыми бликами по середине. Он был на столько огромен, что с земли его видно лишь на половину, как и главную башню Аль-Харам, чтоб это чудо воззреть в полный рост, находиться надо на очень дальнем расстоянии.
Огромные, изогнутые башни центральной Мединской мечети, изогнулись ещё сильнее. Их острые крыши, с выступающими краями конусов, надулись, как огромные шары, напоминая круглые купола. В один момент, они будто взорвались. И из них вылетели сразу по несколько других, более тонких, таких же кривых башен. Это невообразимое зрелище. Башни вытягивались и почковались, снова и снова, словно мягкие верёвки, сплетаясь в более массивные конструкции. При каждом новом разделении, испуская салюты, яркими искрами, передовая световую гамму на сами стены, создавая ещё более завораживающий эффект.
В святилище Мекке, все сады, что в несколько рядов вели к центральной площади, вырвались из земли. Корни высоких лесов, были почти такие же пышные, как и вершины. Они слегка испускали белый свет, и продолжали перемещаться в вертикальном положении. Как длинной волной, деревья взмывали над землёй и опускались обратно. Дойдя до центрального небоскрёба, их листья слетели, и спиралью начали огибать главную башню. Часовня разделилась на множество тонких, вертикальных сегментов. Будто плотно стоящие друг к другу столбы. Они нарастали и вываливались новыми объёмами, по порядку вытягиваясь вверх. Всё выше и выше. Чёрные волокна стягивались к симметрично расположенным на небольшом расстоянии от стен, точкам. Дальше из точек, по всему периметру надувались шары, постепенно стягиваясь к центру. Пока наконец, всё это диво не образовало длинный, заостряющийся купол, из разноцветных шаров. Каждый из этих шаров оказался часами. Сотни разных часов. Здание продолжало увеличиваться снизу. Его фундамент преображался вместе с площадью. Всё выше и выше. Больше, чем в Джедде, красивей, чем в Медине. Тем временем, Суггур безукоризненно, тыкает указательным пальцем на свои красоты. И они тут же делаются в тысячи раз необъятней и красочней. Озёра налились вином, а земля пропиталась всеми минералами. Алаян тыкает пальцем на свои небоскрёбы, и они как ракеты полетели в атмосферу! Пронизывая облака и углубляясь в землю. Почва, как веер распахнула глубины самых дальних недр. Она осветилась всеми цветами радуги, оставив город парить в воздухе. Тогда Аль Бальхир наклонился к земле. Он взял горсть песка в одну руку и раздул его по всей пустыне. Моментально, из сухой почвы вырвались все райские красоты, которые описать уже невозможно. Это не то, что прежде удавалось лицезреть Сэму. Все эти лини и узоры имели смысл. Они множились, разветвлялись, пузырились и расширялись. Закручиваясь в одну сторону, цветные ветра, напоминающие густое желе, принимало форму разных светящихся контуров, увеличивающихся в размерах. Одновременно, вращаясь в обратную сторону, палитра красок менялась и представали совсем другие картины сложных узоров, уже уменьшающихся в размерах. Подобное движение стало совершенно хаотично. Оно порождало немыслимые картины. Будто потоки разных красок, рисовали пейзажи прямо друг в друге. Они распространились на сотни, тысячи, миллионы километров. Приближались и отдалялись одновременно. День и ночь быстро заморгали. Светло, темно, светло, темно. Тона преображались кристалловидными скоплениями, цветными туманами и непонятной вязкой консистенцией. Ориентации в пространстве больше не было. Звёзды спустились сверху, и поднялись снизу. Целыми галактиками, они окружили всё пространство, и, в зависшей темноте, расползлись, по всюду. Некоторые увеличивались и светили, как прожекторы, красным, жёлтым, фиолетовым цветами. Затем быстро сдувались обратно. Другие бледные и маленькие звёздочки, летали, шелестя, как сверчки. Это была уже не земля. Многообразие целой вселенной захлестнуло это место. Растительности, сооружения, всё это проносится перед глазами, как длинные струи воды на ветру. И всему этому нет конца. Отсюда совсем невозможно выбраться, как будто земля стала бесконечностью. Но, с реальной орбиты Земли было видно только резкое озеленение Аравийского полуострова со стороны красного моря. Словно зелёные реки вырвались из берегов, исходящие сразу из трёх точек. Из всех святилищ. И расширялись до тех пор, пока они не соединились. Теперь, это уже не волшебные города. Это нечто намного большее. Флаг с чередующимися, серо-зелёными треугольниками слегка колыхался над сросшимися, заострёнными арками одной из Мекканских возвышенностей. Постепенно, с плотной ткани начала сползать краска. Она улетучивалась, как пыль. Словно блеклый туман, растворяющийся неподалёку, оставляя лишь черноту, на медленно развивающемуся по ветру флагу. И вот, он полностью почернел. На нём нет ни единого знака и символа. И это может значить только одно… Аль-Макка больше не Оазис, теперь Аль-Макка – Халифат. Пастухи опорочили себя, из последних сил отвлекая демонов от разрухи.
Сэм и Цзума подлетели к Самоанскому офису. Они посадили свои летатели во дворе, рядом с ангарами. Двери медленно открываются, и они выходят, как ни в чём не бывало, идя в дом. Всюду стоят по уши вооружённые Моджаи. В своих киберкостюмах. На их руках были длинные, толстые пушки, в виде браслетов. Они молча смотрят на них, поворачивая головы в след. На встречу идёт Эмми и Глэйсон. Чем-то недовольные, похоже они ругались. Внезапно, Глэйсон остановился, рассматривая своего брата и рядом идущего парня. Нахмурившись, сразу замолчав, казалось, что он обо всём забыл. Девушка, сначала не понимала в чём дело, и продолжала что-то высказывать ему, но потом и она замолчала, явно изменившись в лице. Даймок и Киромото радостные выходят из главного здания с несколькими сотрудниками. Они остановились в недоумении. Будто не понимали, что происходит. Они проходили в упор мимо него. И тут глаза Даймока налились глубокой злостью. Казалось, он еле сдерживает себя, и вот-вот сорвётся. Через мгновение, в нём что-то щёлкнуло, и он продолжил идти в своём направлении. Все смотрели на Николая, как на чудовище. Они молчали. Но их молчание кололо больнее тысячи слов. Цзума никому не смотрел в глаза. Он опустил голову, смотря лишь себе под ноги. Зайдя в помещение, они остановились. Алива сидела за столом перед пустой тарелкой своего завтрака и смотрела кино на стене-экране. Услышав шаги, она на мгновение отвлеклась и повернула голову.
- Что? – вслух спрашивает сама себя.
- До завтра, это место самое безопасное в мире, – не обращая на неё внимания подошёл к столу Сэм и взял одно из своих портативных устройств. Николай осматривая всё вокруг, стоя по среди офиса, пытается найти путь в лабораторию. Так и не поняв, куда идти дальше, он неуверенно подошёл к ним.
- Ты всё ещё здесь? – обратился он к девушке на русском.
- Не волнуйся, завтра улечу на другую планету, – на том же языке отвечает она.
- Тогда я с тобой, – уже без стеснения улыбнулся он.
- Эй, говорите нормально, – возмутился ничего не понимающий Сэм. – Я знаю, что вы соскучились, но… не вынуждайте меня активировать звуковой преобразователь воздушных потоков. Я редко пользуюсь био-гаджетами, но могу вам устроить такой сюрприз, чтоб вы говорили на своём, а слышно всем будет на английском языке.
- Используй версию для одного лица, себя самого, – отвечает она ему. – Что, нельзя и пары слов на родном языке сказать?
- Это даже не твой родной. А мальчик этот, как обычно ревнует, – говорит Цзума.
- Провоцируешь? Хорошая попытка. – иронично покачал головой Сэм.
- Мне тоже нравятся славянские самочки, – с ухмылкой смотрит на неё Цзума.
- Так, давайте не будем отвлекаться, – вздохнув навалился на стол Сэм. – Ты уже придумал, как искупить свою вину? – обращается он к другу. – Допустим, я простил тебя. Но, остальные, в лучшем случае не хотят тебя видеть.
- А что тут думать? Кто эти остальные? Сегодня я перекантуюсь у вас, а завтра лечу в Сан-Хосе. Там моё место.
- Это бред. Тебя не пустят, – возразил Сэм.
- Ошибаешься. Я еду туда вовсе не возвращать свой руководящий пост. И даже не устраиваться в рабочий персонал. Я всё ещё самый крупный акционер компании. Вряд ли меня забыли. Ты говорил, вам нужна помощь главного офиса? Я постараюсь это устроить.
- Было бы круто, – пошёл вдоль зала, в сторону компьютеров Сэм. – Если что, я буду здесь. – обратился он к ним. – Сегодня для тебя роботы нет, но ты можешь сделать мою.
- Давай иди уже. А что прислуги у вас больше нет? – сел за один из ближайших, нерабочих столов Цзума, обращаясь к Сэму. – Хочу пивнуть водицы, в горле пересохло.
- Горничные уже не в моде, – ответил он ему.
- Оу, какие вы самостоятельные. И бельишко постельное сами меняете?